Оказывается, у киберспортсменов тоже есть тренеры! Сегодняшнее эксклюзивное интервью – с тренером команды Mousesports Сергеем Бежановым, известным в киберспорте, как lmbt.
– Сергей, Вы в киберспорте уже больше десятка лет. Как все начиналось?
– Я просто любил играть в компьютерные игры. У меня был товарищ, который уже играл в команде. Это было где-то в 2002 году. Я тогда ходил играть с ним. В 2003 я уже впервые играл в какой-то киевской лиге за какую-то команду. А потом в 2004 поехал на первый серьезный турнир – сначала в Днепропетровск, потом в Москву. Тут была Оранжевая революция, и мы были единственной украинской командой, которая поехала от нас. Был очень большой турнир, играло более 200 команд. Мы выступали под символичным названием Orange, заняли четвертое место, обыграли много хороших команд, в том числе Virtus.pro – тогда это было очень большим достижением. В тот момент далеко не у всех команд были зарплаты, в основном у европейских и американских. У профессиональных были контракты. То есть, какие-то условия уже были. И у Virtus.pro зарплаты были: эта команда буквально за месяц до этого стала то ли бронзовым призером Чемпионата мира, то ли серебряным. То есть, для меня это было достижением, и захотелось этим заняться серьезно.
– И что произошло после этой победы?
– Я стал запасным игроком в некоторых сильных командах. В тот момент был некий микс, из которого потом образовывалась команда, и это были уже очень известные украинские игроки. Из них потом образовалась моя первая команда – eXplosive. Дальше все уже развивалось своим чередом. Был запасным, основным, потом – капитаном. Прикольное было время.
– Насколько сложно попасть в большой киберспорт?
– Попасть сразу в команду из «топ10» практически нереально. Пока ты не наиграешь довольно много в более слабых командах, это вряд ли произойдет. Таких прецедентов очень мало. На самом деле тут два варианта: или очень большой талант, который подкрепляется неким трудом, или путем упорства и трудолюбия до боли в костях. В любом случае это микс таланта и труда, просто некоторым нужно трудиться больше, некоторым меньше.
– Ваш конек – это Counter-Strike?
– Да.
– Другую игру не рассматривали?
– Нет.
– У Вас была хорошая работа. В какой момент вы почувствовали, что киберспорт может быть основной работой?
– Во-первых, в чем разница. В киберспорте платили в валюте. И, учитывая перепады курса, которые в нашей стране происходили регулярно на протяжении нескольких лет, это было намного надежнее, притом, что изначально зарплата была намного ниже номинальной. Плюс получал какую-то долю призовых – даже будучи еще менеджером. Когда я получил предложение от Virtus.pro – на тот момент там играли мои хорошие товарищи, – я понял, что это довольно надежно, и я не хочу от него отказываться. И проработал там некоторое время. После этого, я считаю, мы совершили ошибку – «ушли за деньгами» в другую ненадежную организацию. А потом образовалась номинальная украинская организация HellRaisers, и ребята ушли туда. Я не был ни их менеджером, ни тренером на протяжении где-то около полугода. И потом, когда уже киберспорт пришел к тому, что все-таки тренеры нужны, я уже получил предложение быть не менеджером, а тренером. Почему таких людей, как я, можно сказать, «древних игроков» из успешных команд выбрали тренерами? У нас достаточно авторитета, чтобы держать команду в узде, в нужной форме. Все тренеры уникальны, у всех свои методики, но есть одна общая вещь – команда доверяет им на сто процентов в любом решении и беспрекословно.
– Каков был максимальный выигрыш?
– На StarLadder – 130 тысяч долларов.
– Что значит – тренировать киберспортсменов?
– Есть командная тренировка, есть индивидуальная. Индивидуально люди тренируются сами – у всех свой личный подход, как держать себя в форме. Но им необходимо дать видение, на какие аспекты игры или моральной подготовки нужно обратить больше внимания. Не конкретно указывать на действия, которые игрок должен выполнять, а давать ему идеи, развивать человека, позволять ему додумывать решения самостоятельно. Это мое понимание. Если – как роботам – четко ставить задачи, ты ничему не научишь. С капитаном приходится работать больше, у него нет пятнадцатилетнего опыта капитанства. Ему надо объяснить – почему это решение было плохое, а это было идеальным, но плохо исполнено. Почему иногда плохое решение, но прекрасное исполнение может дать хороший результат. Его три слова или его волнение могут привести к поражению. Так же, как и ошибка игрока в исполнении. Тренировки, на самом деле, всего на 30 процентов отображают реальность и реальную форму. Они не дают полного понимания того, что происходит на самом турнире. Потом даже после выигранных матчей происходят довольно долгие дискуссии, почему это можно было выиграть без проблем, или почему это принесло проблемы. И после выигранных матчей дискуссий гораздо больше, чем после проигранных. Потому что в проигранных матчах зачастую причины крайне ясны.
– После проигранных матчей нужно поднять дух команды.
– Поднять дух – это абсолютно другой момент. Это психологическая подготовка. И вот тут уже занимает свое место менталитет. Я работаю с людьми из Европы, у которых немножко другой менталитет. На них не настолько сильно влияют некоторые неудачи во время матча. У нас в команде люди очень спокойные. Они не кричат, все общение проходит на монотонном, спокойном уровне. Эстонцы в принципе спокойные люди, финны – аналогично. Словаки, чехи – люди разные, но у нас попались люди, которые весьма спокойны. Есть голландец, да, он холерик. Он может нервничать, может злиться, но он не передает это настроение другим игрокам. Он капитан, и это хорошо – это единственный человек, который может им быть в команде.
– Вы как тренер заботитесь о здоровье игроков? Заставляете их делать какие-то физические упражнения?
– Нет. Единственное, на что мы обращаем внимание довольно серьезно – это на распорядок дня во время турниров. Обычно ты знаешь, в какое время у тебя матч, и за 2-3 дня до турнира необходимо начать перестраивать свой режим.
– Насколько успешны команды, которые Вы тренировали?
– Самая успешная – последняя команда. Тут в чем заключается успех. Не только в результатах, а в том, что сначала я пришел в команду, в ней был один состав. Были определенные проблемы, череда серьезных замен. В итоге мы нашли тех игроков, собрали необходимых пять человек из Европы, по одному из разных стран, лучших в своих странах, и смогли заставить это все работать. Это является своего рода успехом – я развивал этих людей. Не всех, но некоторых практически с нуля. Они были серьезными игроками, но я прививал им видение, искал их. Все время помогал, следил, формировал каждого игрока как личность. Есть поговорка, что люди не меняются, но ты их можешь поменять частично настолько, насколько это нужно, чтоб они могли существовать в коллективе. Шесть разных менталитетов – это довольно сложно.
– У киберспортсменов есть свои допинги?
– Да, существуют. Самое важное в киберспорте – реакция. Любое вещество, которое увеличивает скорость реакции или фокус – концентрацию – является допингом. И на некоторых турнирах после каждого матча плей-офф берут допинг-тест. Но допинг не дает настолько ощутимого преимущества, чтобы рисковать своей карьерой.
– Производители компьютерного оборудования учитывают мнение игроков в компьютерные игры?
– Перед тем, как выпускать новое оборудование или линейку, за три-четыре месяца продукцию присылают игрокам на тестирование. (Если это игроки организации, спонсируемой этим производителем). Будь то клавиатуры, наушники, мышки, мониторы. У меня была очень смешная история с монитором, когда производитель прислал новый монитор, который, естественно, задержали на таможне. И наша таможня написала на него цену – 900 евро. Я говорю: «Ребята, вы с ума сошли, он еще вообще не производится, каким образом вы его оценили? Предыдущая модель стоит 400 евро, я готов заплатить налог за предыдущую модель». Это заняло месяц бумажной волокиты. Вот такая спорная ситуация иногда происходит, и не только у нас в стране.
– Тренер во время игры свои комментарии команде озвучивает?
– Раньше это можно было делать, сейчас уже больше года – нет. Есть четыре тайм-аута по тридцать секунд, чтобы иногда как-то спасти этот матч. И есть двухминутный перерыв. На самом деле, за тридцать секунд можно сказать очень многое, особенно когда у тебя есть план.
– Вопрос возраста насколько серьезен?
– Смотрите: молодому человеку легче перенести перелет в 20 часов, легче заснуть в любое время суток. К тому же у более молодых игроков есть новое видение, они намного легче воспринимают информацию, намного легче перестраиваются. Бывают такие вещи, как три турнира подряд – 14 перелетов, три разные климатические зоны, молодому организму в любом случае это легче перенести. Слишком сильно скорость реакции не может ухудшиться с возрастом. Тут еще дело усидчивости – просидеть 12 часов на стуле взрослому труднее, чем 18-летнему парню, которому просто нравится играть на компьютере.
– Влияет ли место, где человек родился, на его игровые способности? Например, ходят ведь шутки о медлительных эстонцах…
– Вообще не влияет. Есть три хороших эстонских игрока, один играет у нас, ему только исполнилось 18 лет. И это единственный случай «Золушки» за последние три года – человек никогда в жизни не играл профессионально до тех пор, пока его не взяли в эту команду. И за него еще дрались с другой очень серьезной командой – у него было предложение из Америки.
– А как Вы его заметили?
– Есть такой ладдер рейтинговых игр в интернете, называется Face-it Pro League. Там есть ежемесячные призовые, игроки играют не командами, а сами. Просто ищут игру, собирается десять человек, случайным образом выбирается капитаны, они набирают себе игроков. И за месяц топ-15 получает определенное количество денег. Чтобы попасть в этот ладдер, нужно играть либо в очень серьезной команде, или ты можешь туда попасть через более низкий ладдер. Об этих игроках есть множество отзывов, в том числе от профессиональных игроков. Обычно когда берешь игрока, смотришь его статистику за предыдущие годы, туниры, матчи. А у нашего эстонца предыдущие матчи – всего три за всю историю на каком-то маленьком локальном литовском турнире с призовым фондом в 200 евро. Риск был большой. Мы долго его проверяли. Но человек пришел в команду, и на первом же живом турнире обыграл NaVi. Причем, обыграл очень сильно. Личность этого игрока формировали вообще с нуля.
– А Вы своего ребенка в киберспорт привели бы?
– У меня дочка. Тут надо понимать… Есть Counter-Strike, есть женский Counter-Strike, у меня жена в свое время играла. По нему проходит четыре турнира в год. Или пять. Это совсем немного! Зарплата намного меньше, то есть, убиваться днями и ночами из-за этого неразумно. Но девочки могут зарабатывать стримингами – если они популярные, хорошо выглядят и играют в хороших командах. (Стриминг – в компьютерных играх подгрузка игровых данных, которые «скоро потребуются», прямо по ходу игры. – Прим. ред.). И зарабатывают довольно много – на самом деле, намного больше даже, чем игроки средних команд. Они могут это делать, но, увы, развития личности я там не вижу. Ты посещаешь кучу стран, общаешься с разными людьми из разных культур, развиваешься как личность, потому что у тебя много деловых отношений. В отношениях внутри команды есть субординация – владелец, директор, медиа-отдел, тренер, капитан, команда – все друг с другом каким-то образом сотрудничают. Плюс ты набираешь огромное количество контактов из этой сферы по всему миру, и соответственно, если вдруг тебя уволят, ты получишь рекомендации. Или когда у тебя закончится контракт, с тобой продлят его или нет. А потом, когда ты будешь искать работу – вот у тебя резюме с достижениями, плюс куча людей, у которых спросят, каково было с тобой работать. А занимаясь все время стримингом, приходится постоянно сидеть дома.
– А если бы был мальчик – привели бы в киберспорт?
– Да. Мальчику легче попасть в команду. В некоторые игры девочки могут играть – есть интеллектуальные игры, в которых они могут быть успешными. Девочки могут быть хорошими медийщиками, ведущими, менеджерами, но не хорошими игроками. Дело даже не в реакциях, а в мышлении. Например, почему мужчины водят машины лучше, чем женщины? Потому что мужчина принимает решение мгновенно. Женщина переберет пять вариантов, у нее больше сценариев, она больше склонна сомневаться. Мужчина принимает решение быстрее и тверже.
– Но не всегда правильно!
– Да, я согласен, здесь нет никакой дискриминации, просто разговор о научных фактах. Поэтому женщина в интеллектуальную игру, где у нее есть время подумать, может хорошо играть. А в тех играх, где секунда ценою в турнир – нет. Женское решение занимает больше времени.
– Любой вид спорта – это стресс. Как Вы расслабляетесь?
– Провожу время с семьей, стараюсь уделять ей все свое свободное время.
Наталья КРЯЖ
Виталий ГЛУЩЕНКО